Добрый день, Империя.
Полагаю, многие уже в курсе, что происходит с LME, Лондонской биржей металлов – стоило бы разобраться, что случилось на самом деле.
Но сначала о последних стонах и воплях Уолл стрит джорнэл – если верить этим паникерам, на грани банкротства сейчас находится до 200 банков США и около 100 банков Евросоюза. Я же говорю – паникеры. Никакого, понимаешь, евроатлантического единства, каждый боится за свою шкурку.
Беда в том, что подавляющее большинство региональных банков Америки обеспечивает функционирование местных государственных и частных пенсионных фондов – в том же Силикон Вэлли таковых было не менее трех. Банкротство Фёрст репаблик бэнк вообще оказалось неожиданностью для системных банков – как выяснилось, через этот банк проводились дикие по объемам суммы взаиморасчетов между системными банками. Отдельные эксперты даже назвали Фёрст репаблик ядром всей банковской системы США – врут, наверное. Не может такого быть, чтобы такой красавчик лег и помер просто так.
А у нас есть возможность послушать г-на Торстена Слока – все-таки видный эксперт, Главный международный экономист – управляющий директор, Deutsche Bank Securities, Inc.
Впечатлились? Вот что говорит г-н Слок:
До недавнего времени спор шел о том, почему экономика не замедляется, когда ФРС повышает ставки? Почему потребитель по-прежнему чувствует себя так хорошо? И очень важным ответом на это было то, что в распределении доходов все еще оставалось много сбережений, что у домохозяйств все еще оставалось много сбережений после пандемии. И до недавнего времени спор шел о том, почему эта экономика не замедляется? И называйте это как хотите, но это то, что мы назвали “без посадки”. И это стало причиной того, что инфляция продолжала оставаться в диапазоне 5%, 6%, 7%. Вот почему ФРС пришлось повысить ставки.
Что, конечно, произошло здесь с банком Силиконовой долины, так это то, что внезапно, как гром среди ясного неба, по крайней мере для финансовых рынков, на самом деле никто — и я думаю, что на данный момент можно с уверенностью сказать — не предвидел этого.
И в результате этого нам всем внезапно пришлось вернуться к нашим чертежным доскам и подумать о том, хорошо, но в чем важность региональных банков? В чем важность банковского сектора с точки зрения расширения кредитования? Из данных ФРС вы увидите, что примерно треть активов в банковском секторе США находится в небольших банках. И здесь небольшой банк определяется как банк с номером от 26 до 8 000. Первый крупный банк занимает 25 место в рейтинге активов. Это означает, что за банками тянется длинный хвост. Некоторые из них довольно большие, но чем дальше вы уходите, тем меньше они становятся.
И ключевой вопрос для рынков сегодня заключается в том, насколько важны небольшие банки, которые сейчас сталкиваются с проблемами с депозитами, с расходами на финансирование, сталкиваются с проблемами, связанными с тем, что это может означать для их кредитных книжек, а также сталкиваются с проблемами, связанными с тем, что это значит, если нам теперь также придется проводить стресс-тесты по некоторым из этих небольших банков?
По поводу того, что экономика не замедляется, я бы с мистером Слоком еще поспорил – будь иначе, Америке не пришлось бы выкачивать Европу досуха. А так создается впечатление, что Европой вымыли финансовый и индустриальный пол, а теперь отжимают последние капли – но вот в чем Слок прав, так это в системных проблемах всего сектора.
Стресс-тест даже для большого банка – процедура дорогая и длительная. Мы не берем сейчас специфические банки, работающие только для части больших корпораций и не лезущие в заработки на пенсионных фондах – но таких раз-два и обчелся. Подавляющее же большинство мелких банков из 18 тысяч штук – это банковские структуры на уровне отдельных штатов. И вот для них стресс-тесты – крайне дорогое и долгое удовольствие. И в США (да и во всем мире) не найдется столько экспертов, чтобы провести стресс-тест всей банковской системы США и Евросоюза.
Беда в другом. Вся эта мелочь пузатая банковая является операционными клиентами более крупных игроков на рынке – а так как система полностью взаимосвязана и взаимоувязана внутри себя, что последний всхлип какого-нибудь “Монтана инвестмент бэнк” может стать последней каплей, которая перебьет спину огромного системного верблюда.
Это и есть главная уязвимость всей системы, которую приходится заливать бабками по самую горловину – а иначе она сначала встанет, потом ляжет, а потом откажется дышать – и никакими компрессами ее уже не поднимешь. Так было в 1930 году, когда спекулятивный сектор (а все банки – это и есть спекулятивный сектор в чистом виде) улетел вниз на 95%: банкиры и брокеры сотнями выходили в окна вместо дверей; разорение семей и даже целых городов и штатов было самым обычным делом.
Это не банковский кризис – это структурный кризис. С обычным кризисом в Америке бороться научились – а вот когда первопричины непонятны, то прошлые инструменты уже применять не получается – отсюда и слова Слока о том, что экономика США ведет себя совсем не так, как от нее в ФРС и Минфине ожидали.
Итак, этот эпизод с банком Силиконовой долины, рынки делают то, что они делают, и происходит много чего, но что действительно является главной проблемой здесь, так это то, что мы просто не знаем сейчас, каковы поведенческие изменения с точки зрения готовности к кредитованию в региональных банках. А учитывая, что на региональные банки приходится 30% активов и примерно 40% всего кредитования, это означает, что в банковском секторе сейчас такая значительная доля банков, которые сейчас действительно задумываются о том, что происходит.
И риск этого заключается в том, что замедление, которое уже началось – из-за повышения ставок ФРС – теперь может ускориться просто из-за этой банковской ситуации. Вот почему я изменил свое мнение, сказав: “Посадки нет, все в порядке”, а теперь говорю: “Подождите минутку, сейчас есть риск, что все может замедлиться быстрее, потому что нам просто нужно посмотреть на ближайшие недели и месяцы вперед, какой будет реакция с точки зрения кредитование этой довольно значительной части банковского сектора, которая сейчас переживает турбулентность, которую мы наблюдаем.
30% активов и 40% всего кредитования в США – это очень большая масса, с которой не справиться кавалерийским наскоком Джанет Йеллен и Пауэлла – а если учесть сокращение притока денег из неамериканской части мира, то ситуация становится неуправляемой. Выкачивать Евросоюз слишком долго не получится – там скорее произойдет политический кризис, чем полная потеря ликвидности.
В принципе, политический кризис уже идет – власти его пока старательно “не замечают”, однако протесты от Испании до Восточной Европы никуда не делись и деваться не собираются. И важно учесть вот еще что: говорят, что многие (если не большинство) из протестов сейчас подогреваются со стороны крупных финансово-промышленных групп Европы. Им тоже уже надоела ситуация, на которую они не способны повлиять – впрочем, сейчас возможности бизнес-элиты в ЕС очень и очень ограничены.
Я начал свою карьеру в МВФ в 1990-х годах, и первое, что вы узнаете, это то, что банковский кризис и банкротство банков обычно происходят из-за кредитных убытков на банковских счетах. Мы видели это в 2008 году. Если вы вернетесь в 1990-е годы, вы видели это на примере кризиса сбережений и кредитов. И это были очень неликвидные потери. Это не могло быть просто продано очень быстро. Это совсем, совсем другое. У нас практически никогда не было банковского кризиса в сильной экономике. Ирония этой ситуации в том, что на самом деле проблемой оказался самый ликвидный актив, а именно казначейские облигации.
Вот почему, если 10-летние ставки, скажем, снизятся, скажем, до 2,5% или даже 2%, это невероятно поможет балансам банков, потому что именно ликвидная сторона балансов, по крайней мере в этом эпизоде, была основной проблемой. Вот почему есть опасения, что если сейчас мы имеем дело не только с запаздывающими эффектами повышения ставок ФРС, которые уже замедляют экономику, но и с усиленным эффектом, что замедление может наступить немного быстрее, тогда, конечно, нам в конечном итоге также нужно посмотреть, что это значит для потерь по кредитам, за все, что есть на балансах банков.
А мистер Слок оптимист, скажу я вам. Он отлично видит, к чему все идет, но, будучи частью системы, не может позволить себе озвучить реальные причины происходящего. Эта ходьба кругами вокруг настоящих проблем уже сама по себе очень показательна – повторить судьбу Стросс-Кана никто не желает.
Тем не менее, дилемма выбора перед ФРС никуда не исчезла. Либо ФРС повышает ставку 22 марта – и тогда здравствуйте новые банкротства. Либо ФРС заливает проблему ликвидностью (уже обещано напечатать 2 трлн) – и тогда привет, дорогая инфляция! Заходи, будь как дома!
Беда еще и в том, что в такие периоды паника возникает на ровном месте – встал банкир утром не с той ноги, посмотрел на клиента косо – и вот уже по всем пабликам несется, что у банка такого-то ого-го какие проблемы, его начальство уже само себя не контролирует! Спасай свои денежки, кто успеет!
Понятно, что это утрированное и гротескное описание, но у ФРС гротеск сейчас ежедневно – там такие квесты по выживанию экономики Америки, что любой сценарист обзавидуется.
Но факт еще и в том, что на фоне всеобщего психоза любое происшествие, даже весьма мелкое, может привести к очень большим последствиям, как и происходит сейчас с Лондонской биржей металлов.
История там просто поразительна по своей сути – купив на LME партию никеля, клиент отправил своих экспедиторов на склад биржи в славном граде Роттердаме. Отправил за купленным в этот же день металлом – а так как продавцом выступила не менее славная Trafigura, то подвоха не ждали от слов “совсем” и “никогда”.
Проверяя купленный металл, экспедиторы обнаружили в ряде мешков камни вместо никеля, о чем сразу же доложили руководству и на месте зафиксировали сей возмутительный факт – и хотя камни составляли всего 0,14% от всего никеля, что хранится на складах в Роттердаме (общая сумма потерь от подмены составляет всего 1,3 млн долларов), славная Trafigura уже потеряла в виде убытков 577 млн долларов.
Шокирующее объявление имеет гораздо более широкие последствия: в отрасли, пронизанной скандалами, контракты LME считаются бесспорно безопасными. Новость о том, что даже некоторые из них были скомпрометированы, вызовет новые вопросы о его системах и процедурах, в то время как биржа 146-летней давности все еще переживает последствия этого последнего кризиса с никелем.
“Складские ордера LME раньше были золотым стандартом складских ордеров во всем мире, к ним относились как к эквиваленту, близкому к наличным деньгам”, – написал в LinkedIn Джон Макнамара, главный исполнительный директор Carshalton Commodities Ltd. и опытный банкир по финансированию торговли сырьевыми товарами. “Что-то пошло ужасно неправильно на LME”.
Единственное место, где металл всегда считался абсолютно безопасным, – это когда он был зарегистрирован “по ордеру” на складе, одобренном LME. Контракты на LME, которые являются мировыми эталонами для промышленных металлов, включая алюминий, медь и никель, подкреплены физическим металлом на сети складов по всему миру — любой трейдер, имеющий контракт на поставку, получает партию металла на складе, зарегистрированном LME.
LME обнаружила проблему после того, как получила сообщения о том, что некоторое количество никеля, доставленного со склада в Роттердаме, содержало мешки с камнями вместо никелевых брикетов. По словам людей, знакомых с этим вопросом, складом управляет Access World. Ранее компания принадлежала Glencore Plc, и в январе сообщалось, что компания была приобретена Global Capital Merchants Ltd.
Всего 54 тонны камней вместо железяк – а такой скандал по всему миру, с потерей лица и прочих частей тела. Но вот что выяснилось в ходе быстрого предварительного расследования, проведенного Access World – мешки с камнями лежали на складе с начала 2022 года.
Это к вопросу об эффективности капитализма – Access World считается одной из самых крупных и известных компаний, управляющих складами LME по всему миру.
LME заявила, что нет оснований полагать, что пострадали другие склады, но биржа попросила лицензированных операторов перепроверить гарантированный никель, говорится в заявлении. Он отметил, что проблема связана с никелевыми брикетами, упакованными в мешки, и поэтому другие металлы, которые не допускают доставку в мешках, “не подвержены такому типу нарушений”.
В заявлении Trafigura говорится, что объявление LME никак не связано с ее собственным судебным иском против группы компаний, связанных и, по-видимому, контролируемых бизнесменом Пратиком Гуптой. Trafigura не владеет ни одним из девяти ордеров, которые были признаны недействительными LME, говорится в сообщении компании.
Но вот что еще интересно: Trafigura тоже резидент Швейцарии, как и банк Кредит Сюис – а не слишком ли много проблем стало возникать у этой страны?
Суть в том, что не будучи формально частью банковской системы ЕС, швейцарские банки были включены в нее де-факто, обеспечивая и нужную в определенные моменты ликвидность, и устойчивость всей сферы из-за непотопляемой репутации.
И вот теперь репутация булькнула и пустила пузыри – и в Швейцарии сразу же возникли огромные проблемы, причем именно с ликвидностью.
Ну кто бы мог подумать, что это так жестко взаимосвязано? Так что ждем, когда мясорубка перейдет в цюрихскую резню бензопилой – судя по всему, кризис с Кредит Сюис в нынешней финансовой модели преодолеть Европе не удастся.
*****
P.S. Прошлая статья “Казус белли: необходимые пояснения” получила ярлык “Язык вражды”, так что никто ее больше не увидит, кроме автора.
Читайте постскриптум внимательно. Про Казус белли было две статьи – и то, что первую из них вы все еще видите в ленте, говорит о том, что второй уже нет.
Свежие комментарии