В Варшаве установили стенды — ростовые фотографии погибших бойцов ВСУ. Указали годы их рождения и смерти и вырезали им лица, а в получившиеся отверстия прохожим предложили просовывать свои физиономии, фотографироваться и чувствовать себя героями.

Перформанс так и называется — «Стань героем». Только украинцы его почему-то не оценили.

«Это стёб? — принялись они спрашивать друг у друга в соцсетях. — А что, наш захистник уже стал мемом? Это плевок в сторону наших героев или только мне так кажется?» Когда украинцы поняли, что это не стёб, интонации их комментариев сменились с вопросительных на обиженные. «Пшеки в своём репертуаре, — наконец догадались они. — Они всегда такими были, не лучше москалей».

Нет, всё-таки москали лучше. Москали не глумятся над смертью. У нас много героев Великой Отечественной, общих, кстати, с Украиной, и не было в истории случая, чтобы мы дырявили им лица и просовывали в эти дыры свои лица. В общественном представлении россиян глумиться над смертью — кощунственно, а рядиться в героя — недостойно. Хочешь стать героем — соверши подвиг. И я думаю, что все те же нормы и законы действуют и в польском обществе, но нюанс: не для украинцев.

Украинский гнев в соцсетях набирал силу. На эмоциональном пике украинские комментаторы стали заявлять: «Мало вас покрошили в Волынской резне». Организаторы перформанс снесли, но осадок взбаламутился и не хочет оседать на дно до сих пор. «Дно!» — пишут украинцы. «Кринж» и «кринжатина» — одни из частых комментариев на тему. Под словом «кринж» угадывается неспособность украинцев чётко артикулировать, чем им противна эта акция. Но она им противна: подсознательно они чувствуют, что она направлена против них. А что в ней такого ужасного?

Вот стоит картонный украинец, погибший в 25 лет, сражаясь на войне, которую Украина вела с теми, кого политический поляк считает врагом, то есть с русскими. В голове у него — сквозное отверстие для польского лица. А может быть, он так и погиб — от снаряда в голову, а может, ему вообще голову оторвало.

Близкие, конечно, узнают его и без лица. Ведь в одной из ростовых фигур вполне живая военнослужащая ВСУ узнала свою фотографию и оскорбилась: и фото взяли без спроса, и заживо похоронили, и поглумились. Вот так и близкие узнают своего — по рукам, по фигуре, по осанке, по чему-то другому, неизъяснимому, которое есть только у этого человека и составляет его индивидуальность. Видеть своего мёртвого человека, пусть и на ростовом фото, но с дыркой в голове — больно. Его как будто убили ещё раз — символически. Мало того, каждый желающий может подставить к нему своё лицо, то есть забрать лицо у этого конкретного человека.

Поляки как бы говорят: вы не просто умерли на войне с нашим врагом, воюя вместо нас, но ещё мы забрали ваши лица. Человека нет, когда он теряет лицо. Для восприятия чужими только лицо — идентификатор личности. А если личности у солдата нет, то остаётся лишь безликая масса ВСУ, которую не жалко расходовать. Вот что стоит за этой акцией и вот что украинцы косноязычно артикулируют через слово «кринж». Да, это он — кринж. И даже кринжатина. Но если по сути — кощунство.

Украинцы пишут: «Мало вас покрошили», но ведь и поляки, вполне вероятно, думают: «Это вам за Волынскую резню». Кто для поляков ВСУ? Потомки тех, кто их предкам устроил ту страшную резню. И сама акция с ростовыми фигурами — неосознанный глас польского народа, пробивающий политический асфальт, накатанный польской властью над нерушимостью дружбы с Украиной.

Я готова дать 99% за то, что устроители этой акции вовсе не имели в виду отмщение. Просто с фото своих погибших они бы так не поступили. Это всё подспудное, подсознательное, но оно говорит: «Никто не прощён». Поляки просовывают свои лица в сквозные отверстия мёртвых украинцев. Улыбочка. Что-то в этом есть от первобытного — когда срезаешь лицо со своего врага.

Главный редактор ИА Regnum, писатель, журналист, член СПЧ Марина Ахмедова @Marinaslovo