Ну что, Серый…
Ох, Серый, мне бы твои проблемы…
Да какие у тебя проблемы… Ходишь, ищешь, что бы пожрать… Я кому говядину только что скормил, кому, а? От себя, между прочим, оторвал… Ну, не прямо от себя, от ужина своего… Нет, ему мало… Гляди, бока треснут…
Цыц, куда полез-то, на горячую плиту, делать, что ли, больше нечего?
Вот случись что с тобой, сам будешь потом виноват. А то нате вам, то он на плиту, бах, бах по конфоркам, то он на штору заберется, вместе с ней свалится, то на полке сидит, будильник с полки спихивает. Ну что такое? Нравится, что ли, что тикает? А помнишь, как на шкаф запрыгнул, а на шкафу бумаги были? Как они из-под тебя летели, бумажечка за бумажечкой… Что ха-ха, важные договора были, между прочим, я потом полчаса на карачках ползал, собирал… Мог бы и помочь, кстати…Ну давай, иди ко мне… ап! Молодец, прыгнул. Вот ты какой у нас Се-ерый, вот ты какой у нас красивый… ишь, усищи свои развесил… А помнишь, как в жару в ванну прыгал, все брюхом там своим лежал, охлаждался… а потом сиганул – а там вода была… Вот смеху-то было…
Запел, заворковал… ур-р-ра, ур-р-ра… а что тебе не ворковать, не радоваться… Вот и вся жизнь у тебя, Серый, на работу ходить не надо, фирму спасать не надо, ни тебе налоговиков, ни тебе конкурентов, ешь да пей, да спи на мягком диване, в тепле… То-то же… пока хозяин не выкинет, все так и будет…
Ай… Цыц! ч-черт, ты мне еще кусаться будешь, скотина ты чертова! Вот тварь-то, цапнул-таки до крови… Аш-ш-ш-ш, аш-ш-ш, ты мне еще пошипи, тварь такая! Вон, спрятался, и не достанешь, только глаза светятся… Страшный он, Серый… ну что ты так смотришь на меня-то, страшно же… сгинь, нечистый… Я перекрестился, он, вроде, сгинул.
Ох, Серый…
.
Ну что, Серый?
Один ты у меня остался, Серый… А что, так вот раскинешь мозгами – и нет никого, гол, как сокол. С отцом-матерью еще когда разругался, отец у меня профессор кислых щей, мать училка, думали, сын по их стезе пойдет… черта с два, нашли лоха… Сами на своей копеечной зарплате сидите, дебилов всяких учите, я жить хочу… Как ушел, с той поры и не звонил им, даже похороны толком не помню… Ах да, не было меня на похоронах, прилетел уже, когда вслед за отцом мать умерла, приехал на могилки, цветов принес, памятники хорошие поставил, оградки, вроде все по-людски… Агентов нанял из службы, которая за могилами смотрит, чтобы ходили, навещали, цветы сажали… Вроде все правильно сделал… и все равно, чувство такое… Будто что-то забыл…
Ох, Серый… ну что ты мне в штанину вцепился, что клянчишь, опять жрать просишь… куда в тебя все это девается, вроде маленький комочек, а жрет, как лошадь… Я бы треснул, если бы столько съел… Цыц, ты мне бумаги на столе не трожь, скотина чертова! Ты мне уже один договор загубил, когтями своими, а я его в Берлине подписывал, из-за тебя, гадина, пришлось опять в Берлин лететь… Что ур-р-а, деньги теперь возвращай за билет! Из жалованья твоего вычту…
Один ты у меня, Серый… Жена была, а что жена… вместе бизнес начинали, планы какие-то строили… Молодые были, сильные, недоедали, недосыпали, все в фирме крутились… Ничего, фирму на ноги поставили, в люди вышли, деньги рекой потекли. Вот тут-то я и спохватился, что двадцать лет прошло, нет уже той девчонки тоненькой, на которой когда-то женился, ходит по новой квартире выдра крашеная, морщины замазывает, седину зализывает, грудями обвисшими трясет…
Ну что… дурак я был, Серый… Нашел себе кралю из этих, которые по клубам тусуются… А что, приятно, дурочка такая вся в стразах, шпильки в километр, сидит, в рот тебе заглядывает, каждое слово ловит… Только и тянет за рукав, клянчит, вот как ты, Серый, папик, ты смотри, колечко-то какое… папик, а я такую машиночку хочу…
На дачу эту кралю привез, тут жену нелегкая принесла… Ничего не сказала. Хорошо развелись, по-доброму, я ей квартиру оставил, а что, двадцать лет вместе прожили… С кралей-то с этой молодой я уже не так разводился, она же из меня все выпотрошила, всю кровь выпила с родственничками со своими… Стервочка… Все они сейчас такие, молодежь окаянная. Сам виноват, на что клюнул, бюст у нее, видите ли, пятого размера… и жопа вертлявая…
Ох, прости, Серый… Ругаюсь при тебе, а ты давай ушки закрой… Друзья? Да у людей моего круга друзей не бывает, да какие тут друзья, в гости зовут, вино наливают из французских погребов, улыбаются, руки жмут, а сами только и думают, как бы тебя спихнуть, фирма им твоя, как бельмо на глазу. Перед такими душу не раскрывают, с такими обсуждают текущие проблемы рынка. Друзья… Не, Серый, уж если на высоту такую поднялся, значит, один остался, как перст.
Хотел к жене вернуться, она себе какого-то хлыща отхватила из этих, которые по сцене скачут… Я люблю тебя, ты будешь моей, заберу у всех парней… Вот теперь и обхаживает его, вылизывает, карьеру ему делает… А что, денег-то у нее до хрена…
Дочка у нас была, так это дело прошлое, еще когда умерла, два годика ей было… И что за дрянь, денег-то у нас куры не клевали, и все эти деньги ее спасти не могли… Врачи только руками разводили, не знаем, говорят, болезни такой… Ох, прости, Серый, накапал я на тебя… Да что ты ушами трясешь, это же не кофе тебя облил, как в прошлый раз, это слезы называется… Да тебе не понять.
Так что один ты у меня, Серый, остался… Обнимаешь меня, как родного…
Ох, Серый…
.
Ну что, Серый…
Ох, Серый, откуда же тебя черт принес… Как в наказание кто-то мне тебя подкинул, за все мои грехи. И страшно так было, когда ты пришел – осенней ночью, ветер воет, в такие ночи вообще в пустом доме оставаться страшно. На кой хрен только эту дачу себе купил, видите ли, модно это… И всю ночь лист железный на крыше – грямс-грямс, грох-грох, как по мозгам стучал, окаянный. Вышел я на улицу лист этот оторвать, - так и оторопел. Да я чуть в штаны не наделал, когда тебя увидел… Страшно так, ночь непроглядная, а тут глазища на тебя из темноты таращатся… желтые, круглые, жуть такая… Ты же тогда сразу прямо на меня кинулся. Я перекрестился, ты ушел вроде, а нет, не ушел, стоишь, пялишься… Страшно так…
Ну что, что, Серый… Я в дом вернулся, и ты за мной в дом, я и дверь закрыть не успел. Это так в кошмарном сне бывает, когда бежишь домой, за тобой нечисть какая-то гонится, и надо в дом заскочить, и дверь захлопнуть, а дверь-то никак не закрывается, не слушается тебя. И хоп – нехристь эта в дом врывается, и просыпаешься в страхе.
Ох, Серый… А тут я и проснуться не мог, когда ты у меня по дому расхаживал… я тебя и так, и эдак веником, ты только по полкам порхаешь, как телепортируешься. Цапнул меня раза два. А, думаю, черт с тобой, еще я за всякой нечистью гоняться буду. Спать пошел. А поутру – жуть такая, просыпаюсь затемно еще, а в ногах силуэт темный, мохнатый, ушастый, глазища сверкают в свете луны…
Да, кричал. Ты меня тогда еще раз за ногу цапнул, нечего, мол, орать…
Ох, Серый… чей же ты был-то… Может, жил в каких-то лесах, про которые люди ничего не знают, или вышел в полночь из разрытой могилы. Или сбежал от какой-нибудь ведьмы. Или, может, где-то и правда есть вход в ад, как у Данте в Божественной комедии, и ты вылез оттуда в полнолуние…
Если бы я жил в средневековье, ей-богу бы подумал, что ты по мою душу пришел. Как в легендах – живет богач, преуспевает, он богатеет, люди беднеют, все-то у него хорошо… а тут раз – и черт по его душу приходит… В ад забирает.
Ну что пришел, что? Душу мою забрать? Ох, пришел, жмется ко мне, радуется, хозяин вернулся. Да черта с два ты радуешься, жрать ты просишь. Кто сегодня рыбину с кухни унес? И еще ему мало, еще подавай…
Ох, Серый…
.
Ну что, Серый?
Ох, Серый, кто ж нас с тобой обобрал-то…
И поди-разбери, кто обобрал… главное, бережно так все замочки вскрыты кодовые, прямо-таки ювелирно кто-то работал. На калитке, на двери входной, на двери в кабинет, на двери в гостиную… И главное, как знал кто-то, где у меня что лежит, денежки не тронули, а документики перебирали. И договор последний – гордость моя – ушел. И акции кой-какие пощипали, знали, сволочи, что щипать…
Ну что, Серый? Что думаешь, полицию будем звать? И что эта полиция сделает… Их звать, только нервы мотать себе…
Вызвал, конечно… пришли, бравы ребятушки, все посмотрели, обнюхали… Один желторотик в форме тебя увидел, к тебе потянулся, ты ему – фр-р-р, - в руку-то и вцепился. У меня так и перевернулось внутри все, еще с полицией у нас проблем не было. А какие проблемы, сам виноват… нечего лезть.
Ну что, Серый… посмотрели, протокол составили. Очень приятно. Олег Викторович, враги у вас были? Да до хрена. Недоброжелатели? Как звезд на небе. Кого-то подозреваете? Всех. Большое спасибо, Олег Викторович. Всегда пожалуйста.
Спасибо… спасибо в карман не положишь. Ох, Серый, кто же нас так обчихвостил-то… И главное, это уже не в первый раз, я вот что замечаю. Бывает, сидишь себе, один, как перст, план какой-нибудь набрасываешь, главное, даже на бумажке, а не на компе, чтобы никакая сволочь не взломала, не сперла. А наутро – бац! Кто-то по твоему плану бизнес-то и раскручивает.
Да и вообще, стал я замечать, жизнь моя стала как на ладони… как живу, какие акции покупаю, на кого ставку делаю, что планирую, с кем договора заключаю – все знают, даже привычки мои какие-то, и те разнюхали… Прихожу на встречу, а Скворецкий мне горячий шоколад наливает, и коньячку туда – угощайтесь, Олег Викторович, я знаю, вы любите… Откуда знает, падла, никогда на людях такого не пил, только дома…
Я уже и дом вдоль и поперек обнюхал, видеокамеры искал. Ни хрена. Как правда дьявол какой-то за мной смотрит…
Ну что, Серый? Обнимаешь меня, утешаешь… Ты-то один у меня остался, ты-то один меня жалеешь. Странно даже, от людей, единокровных с тобой, подмоги хрен дождешься, а ты тут же прибежишь, пожалеешь… мол, держись, мужик, все пройдет, и не через то проходили…
Ну что, Серый… давай, что ли, кровать стелить… не хрен служанок-горничных звать, сами справимся. Ах, черт, под простыню забился, стелить не даешь… это тебе что, домик? Ух, ты меня еще когтями драть будешь, нечисть ты эдакая…
Ох, Серый…
Мне тут про тебя знаешь что один профессор сказал… Ну, очередной профессор кислых щей… Что ты тут неспроста живешь, да вообще ваша братия неспроста к человеку приходит. Что вы людьми манипулируете в своих целях. Что-то он там говорил про какие-то электромагнитные волны, которые вы выделяете, про ультразвук. Что я-то думаю, игрушечку себе в дом пустил, развлечение, а оказывается, я уже давным-давно у тебя в рабстве. А что, вроде так оно и есть, я тебя кормлю, я из тебя колтуны вычесываю, лужи за тобой подтираю, да и обогреватель посильнее включу не себе, любимому – все для тебя, чтобы тебе тепло было…
Ох, Серый…
А ведь все сходится… это еще когда люди только на две ноги встали, палки в руки взяли, хижины построили, очаги…Вот тогда-то вы к ним из лесу и вышли. На все готовенькое – к хижинам, очагам, к мясу у очагов. Как будто люди не для себя старались, а для вашего брата.
А человеку что-то другое нужно… У людей ведь какие мечты были, еще первобытный человек в хижине своей холодной сидел, на небо смотрел, на луну, вот бы забраться повыше, да достать ее, большую, круглую… Или звезду с неба.
И что видим? А ничего не видим. Айфоны, айподы, квартиры улучшенной планировки с отоплением… И кому в этих квартирах хорошо, нам, что ли, смотрящим на звезды? Да нет, вашему брату тут уютненько… Да и в промышленности сколько людей на вас спину гнут… Из кожи вон лезут, думают, что вы откушать изволите. Уже и парикмахеры у вас свои появились, модельеры, портные…
Ну что, Серый… куда ты опять в окно намылился… Что тебе наши мечты о звездах, вы сами по ночам гуляете по Млечному Пути и по обратной стороне Луны. Исчадья ада… Где-то слышал, что вы одновременно в нескольких мирах живете… и в нескольких временах. Вот так выскочишь в окно на лужайку, и побежишь от меня в египетский храм, где в жертву тебе заколют самую красивую девушку. Или в далекое будущее, где уже и нас-то не осталось, и Земля мертвая лежит, и вы ходите… по берегам пересохших океанов.
Кто это про вас такое сказал… Пратчетт… Не помню.
Ох, Серый…
Мне этот профессор кислых щей что сказал… что вообще вы нас создали… специально, как рабов для себя, любимых… И вся эта теория эволюции, Дарвин, питекантропы – чушь полная, вывели вы нас в каких-то секретных лабораториях, и правите нами, как мы правим лошадьми какими-нибудь…
Ох, Серый…
.
Ну что, Серый…
Дело-то дрянь, фирма-то к банкроту катится… Я даже знаю теперь, кто обанкротил, жена моя, сволота… А как не она, как не она, планы-то мои кто передирает? Женушка моя вторая, чтоб ей… Ох, Серый, ушки закрой, при тебе ругаться не буду…
Я одно не понимаю, как эта сучка про дела мои пронюхала… Никто же ни сном, ни духом не ведает, что я делаю, как дела свои веду, все дома, все при закрытых шторах. И на тебе. Та еще падла, вчера на свадьбе у Скворецкого были, так эта гламурненькая приперлась, и так смотрела на меня… как будто она меня насквозь видит…
Одно непонятно, как она меня видит-то… Снова дом весь облазил, камеры искал… Ни хрена. Зато кое-чего другое нашел, из тайника у меня бумажки пропали. Тайничок-то был, помнишь, Серый, на кирпичик в стене нажмешь, стена выдвигается. А там бумажки мои были. И все, и нету там теперь ничего. А про тайничок вообще ни одна живая душа не знала…
Ну что, Серый… трешься об меня, утешаешь… хор-о-о-ший Се-ерый, пуши-истый… это у тебя что, колтун, что ли… что это у тебя на макушке… как будто третий глаз из-под черепа выбивается… А что, очень может быть, что у тебя и третий глаз, и антенна какая-нибудь для связи с космосом… Все вы, кошки, такие…
Ох, Серый… один ты у меня остался. Кто ж тебя выкинул-то такого, ласковый, вроде, кот, домашний… Может, хозяин умер, или хозяйка твоя… на старости лет все наследничков просила кота не выгонять, пусть в квартире поживет, привыкший он. Они – да, да, конечно, бабушка, за котиком посмотрим, а как померла бабушка, котика и за дверь…
Ох, Серый… Что у тебя на макушке-то, клещ, что ли… Что вздрагиваешь, больно? Ах, цапнул, гад. Или опухоль у тебя там, раз больно… надо бы тебя ветеринару показать. Да какому ветеринару, ты его вообще в клочки порвешь когтями-то своими.
Ну что уставился? Ой, не смотри на меня так, боязно даже. Глазищи у тебя такие… страшные, желтые… Одно слово, исчадье ада.
Серый…
.
Ну что, Серый?
Что мне делать-то с тобой теперь?
Преда-атель.
Вот уж не думал, что ты такой… Что я змею у себя на груди пригрел.
А как не змею… змеюку. Подколодную.
Что урр-ра, что ур-р-ра, сидит, урчит, скотина такая… Мне что ветеринар про тебя сказал? Что, а? Что он там на рентгене увидел?
То-то же… это все женушка моя, сволота, додумалась… Эллина, черт бы ее драл. А ловко присочинила, только это не она, конечно, присочинила, кто-то надоумил ее, кто-то смастерил такую хитрую штуку, кто-то тебе эту видеокамеру в голову-то вживил.
- Вот, видите, крохотная видеокамера в голове кошки… Вот здесь, на снимке черепа. Кто-то из ваших конкурентов постарался.
- Да, это они могут, сволочи. То-то я думаю, все мои планы разнюхивали.
- Ну, теперь у вас есть неоспоримые доказательства, что ваши конкуренты нарушили закон. Видеокамера… и диктофон.
- Да уж… и что я теперь, в суд пойду с этими доказательствами? С котом, то есть?
- Ну, почему с котом… Видеокамеру из кота достать можно… И в суд. Так и так, вживили камеру в кота, подбросили в дом…
- Ну да, вы же ветеринар, без проблем камеру достанете… сколько за операцию платить?
- Тыщ десять… с копейками.
- Ну вы смотрите там, наркоз хороший, все при всем… чтобы не больно было.
- Без проблем.
- Ну и чтобы от наркоза легко отошел, а то Скворецкий далматинихе своей аборт в Германии делал, так она потом неделю блевала…
- А, вы не поняли… эту штуку так просто не удалить, это надо кота убивать.
- А, кота убивать… Это вы с меня тыщ десять, чтобы кота грохнуть? Да за такие бабки я сам его… своими руками…
.
Ну что, Серый…
Что ур-ра, что ур-рра… держись… устроился, прижался ко мне, урчит, радуется… Что радуешься, гад, до банкрота меня довел…Фирма-то по швам трещит… Вот за что тебя люблю, Серый, так что с тобой обо всем поговорить можно… по душам… с человеком так не поболтаешь, вот что интересно-то… Человеку что лишнее сболтнешь, так он тебе потом…
Ах да, при тебе тоже лишнее-то болтать нельзя. У тебя кроме видеокамеры еще и диктофон запрятан, я говорю, а Эвелина, стерва такая, все слышит… Слышь, дрянь, сучка крашеная, тебе говорю!
Да что это я… Ну держись, Серый… зря ты мне на колени забрался, вот сейчас пальну в тебя из вальтера-то, все потом в кровищи твоей будет… Ничего, Серый… Я этой сучке в суде устрою, она у меня лет на десять загремит… Да я ее сгною, сучонку… да я…
.
Ну что, Серый…
Непривычно так, захожу в комнату – тебя нет. Мясца принес, а для кого принес, хрен его знает…
Да, Серый, фирма-то моя кое-как на плаву держится… Ничего, пережили тяжелые времена, вон, договор с Сан-Франциско подписал, только что оттуда… По всей земле мотаюсь…
Ох, Серый… странно так, дом – и без тебя… уже в комнату иду, глазами ищу, в каком углу ты свернулся… и в каком углу лужу за тобой убирать, прислугу-то не держу, не доверяю…
А ты мне вчера снился… странно так, во сне ко мне пришел, сидишь, на солнышке греешься, а я думаю – где ж ты пропадал два месяца, что ж я тебя не видел? Потом просыпаюсь, еще по-привычке пальцами щелкаю, тебя зову, а тебя нет…
Да, с женой судился, со второй, с Эллиной, которая сучка крашеная… сухая из воды вышла, дрянь такая, или суд подкупила…
Серый…
Ох, Серый…
Доедаю ростбиф, протягиваю на ладони последний кусок – кс-кс, а кс-кс нету…
Ага, явился… легок на помине… ширк, в окно, как только пролез, щелка-то в окне узенькая, а ты вон какой котяра… ишь, усы развесил… Мяучит так противно… и к миске, на меня даже не посмотрел. Как чуял, что я сегодня вернусь, пока по разъездам был, ты по другим домам шлялся… вероломный. Помню, иду по Рублевке, и ты навстречу, и баба какая-то из терема своего рожу высунула: Вася! Васенька! И ты к ней так и дунул… гад…
Вот гад, сожрал все, ко мне пришел, облизывается… ур-ра, ур-ра… Кто меня вчера тяпнул, а? То-то же…
Обнимаешь… вот за что тебя люблю, Серый, что никто меня так не обнимал… уж на что с женой первой двадцать лет прожили, и то… как будто обнять друг друга стеснялись, люди вообще добрые чувства показать стесняются, будто неприличное что-то… У вашего-то брата дело другое, тут и любовь, и ненависть, все как на ладони, и ур-ра, ур-ра, и аш-ш-ш, и цап за руку…
Ох, Серый…
И надо эту камеру вытащить, и не могу… куда мне без тебя-то… Сучонка эта все видит, что я делаю, я уж как могу по дому бумаги прячу, а от тебя хрен что утаишь, куда я, туда и ты мчишься. Закрыть бы эту камеру чем, чепчик какой на тебя надеть… Да на тебя хрен что наденешь, шлейку и ту не нацепишь…
Сколько кошки живут… лет двенадцать… Это сколько мне еще с тобой мучиться осталось… Там и заживем спокойно, и сучку эту крашеную к стенке припрем, не отвертится… Я перед камерой твоей ей фиги строю, средний палец поднимаю, пусть знает, тварь…
Когда-нибудь…
Но это потом, потом…
А ты пока живи… куда я без тебя-то… один ты у меня остался…
Свежие комментарии