Очень пожилая, тоненькая старушка, по которой, несмотря на ее весьма преклонные годы, было хорошо видно, что когда-то она была замечательной красавицей, рассказывала слабым, но приятным голосом о давно минувших днях:
- Более привлекательного человека и более милого и интересного собеседника я никогда не встречала. Да, такого друга, у нас никогда не было, да таких людей и нет! Для нас с мужем его приезд был величайшим праздником и торжеством. В нашей семье он положительно был родной…
Все дело в том, что в 1899 году Россия первый раз переживала пушкинский бум в честь столетия со дня рождения поэта. Шустов выпустил специальный юбилейный коньяк, в магазинах продавали «пушкинские» канцелярские принадлежности, французы придумали специальные духи, столичные купцы наделали ситцевые платки, кондитер Абрикосов - «пушкинские» сласти, московские власти организовали торжественные мероприятия, но переименовать Тверской бульвар, на котором уже стоял памятник поэту в Пушкинский отказались наотрез. И посреди всей этой юбилейной вакханалии заодно вспомнили об одной старушке, которой уже стукнуло под 90 лет, жившей в бедности круглый год на арендованной даче в подмосковном Всехсвятском. Почему? Потому что когда-то давно с этой старушкой, бывшей тогда молодой и привлекательной женщиной, очень любил беседовать Пушкин…
Один из лучших друзей Александра Сергеевича – Павел Воинович Нащокин был, наверное, хорошим другом, но по жизни оставался балбесом все свои годы. Карты, гулянки, необязательные, но очень дорогие покупки – он вел жизнь типичного русского барина, которая не очень сочеталась с его доходами. Поэтому у Павла Воиновича в жизни были моменты, когда он был кум королю и сват министру, а бывало и так, что перебивался с хлеба на воду. Но с Пушкиным они всегда оставались очень дружны. И когда Нащокин собрался жениться, то спросил совета друга – как он считает, правильный ли сделан выбор, позволяет ли он ему жениться?
И Пушкин ответил, что, мол: «Не позволяю, а приказываю»
Дело в том, что тут была очень большая тонкость.
Вера Александровна Нарская-Нагаева, ставшая в дальнейшем Нащокиной, была очень красивой и милой девушкой. Но вот с ее происхождением имелись некоторые тонкости – она родилась вне брака: отец вполне себе дворянин и камергер, а матушка – крепостная крестьянка, отпущенная в дальнейшем на волю и записанная в мещане. Учитывая то, как Пушкин относился к родовитости и знатности (достаточно вспомнить его едкое стихотворение «Моя родословная»), его хорошее отношение к этому браку закадычного друга, у которого нередко останавливался в Москве, дорогого стоило.
Так они и поженились. Старшего из сыновей назвали Александром, одну из дочерей – Натальей. Совпадение? Вряд ли – Павел Воинович на самом деле был очень дружен с Пушкиным. И Вера Александровна тоже попала в круг ближайших друзей поэта. И так и прожила много лет с мужем в горести и радости.
Павел Воинович продолжал оставаться исключительным мотом. Большое наследство? Через небольшой промежуток времени от него не осталось и следа. Но зато случался огромный выигрыш в карты. Который тоже вскоре заканчивался. Но потом, после безденежных времен опять случалось наследство. Так и жили.
В хорошие годы Павел Воинович тратил деньги на всякие диковинки, среди которых особенное место занимал кукольный домик, который в миниатюре повторял обстановку в его доме. Это было его особенное увлечение – обставлять домик миниатюрными, но точно повторяющими настоящие предметы. Там даже рояль был почти что настоящий - Вера Александровна играла на нем с помощь вязальных спиц. А Пушкин писал о нем Наталье Николаевне:
«…Дом его (помнишь?) отделывается; что за подсвечники, что за сервиз! он заказал фортепьяно, на котором играть можно...»
Потом этот домик сменил множество хозяев из-за превратностей судьбы семейства Нащокиных. Хорошо хоть до нашего времени сохранился.
Так что же Вера Александровна?
Она помогал мужу пережить гибель его лучшего друга, потому что Павел Воинович страшно переживал, когда узнал о роковой дуэли. В конце жизни мужа его финансовые дела в очередной раз наладились, но, тем не менее, когда мужа не стало, Вера Александровна оказалась не то чтобы богатой вдовой, скорее наоборот. Так что пришлось постепенно продавать диковинки и архивные редкости вроде писем Пушкина.
Тем не менее, когда к ней посватался Данзас, тот самый, секундант на последней дуэли, она предпочла отказать, но сохранить хорошие отношения.
Постепенно о ней забывали. Кому интересна хоть и красивая, но постепенно стареющая, небогатая женщина… Друзей становилось все меньше, их время уходило в далекое прошлое. О внешне и душевно привлекательной Вере Александровне, у которой не осталось денег, чтобы снимать в зимнее время квартиру в городе, вспомнили только в 1899 году, когда оказалось, что из живых людей, видевших поэта своими глазами и друживших с ним, остались совсем немногие.
«Все мои близкие, родные, хорошие знакомые примерли, я всех пережила… Мне даже как-то совестно от этого!», рассказала в 1899 году сама Вера Александровна.
Но несмотря на бедность и стесненные жизненные обстоятельства на закате жизненного пути, она, хоть и не могла уже быть тем образцом доброй жены и гостеприимной хозяйки, которой была когда-то, эта милая старушка не унывала и в подмосковном Всехсвятском:
«…Я прожила с моим Павлом Воиновичем 18 лет, и мы ни разу косого вида не показали друг другу. Павел Воинович был чудесный человек…»
Вот такая душевная была женщина. Как верно говорил много лет назад Пушкин «она очень мила».
Ее не стало через год после того юбилея. «Друг Пушкина, Вера Александровна Нащокина» ушла к своим друзьям и близким в ноябре 1900 года. Наступали последние годы эпохи.
Свежие комментарии