Это ведь странно. В обычное время ведь теракт – это исключительный случай, нонсенс, происходит не чаще одного раза в несколько лет. А теперь?
Почему же теракты явление чрезвычайное? – А потому, что пойти на совершение теракта человек может только в исключительных обстоятельствах. Например, он принадлежит к социальной (или политической) группе, которая ведет вооруженную борьбу с властями. Наши ваххабиты, Красные бригады, ЭТА, ИРА… И сам акт терроризма в глазах этого человека и является частью такой вооруженной борьбы. Диверсией, которая есть законный способ ведения войны. И такой человек не исключает наступления для себя тяжких последствий, но он и так всегда под угрозой, если занят вооруженной борьбой. Это для него не из ряда вон, а самое обычное дело.
Также теракты могут устраивать жители оккупированных территорий, как против самих оккупационных войск, так и против жителей и инфраструктуры вражеского государства. Тут разница в том, что участвовать в вооруженной организованной борьбе они уже не могут. Но нанесение вреда захватчикам для них месть, исполнение священного долга или работа на отдаленное будущее, с целью, пусть и ценой своей жизни, ослабить врага, чтобы однажды он был побежден.
Есть еще политический террор. Дело самое замороченное. Для нас ближе история русского терроризма. Народная воля и ее последователи, эсеры разные… Какие условия должны были сложиться для возможности осуществления реальных терактов этими людьми? Прежде всего, в обществе должна была сложиться определенная прослойка оппозиционно настроенных людей. Внутри нее распространялась информация той или иной степени вольности. В самых узких кругах – прямо подрывная. И такие узкие круги должны были сложиться. И только потом они стали образовывать подпольные общества, сразу на конспиративной основе. И только потом внутри них начали вызревать идеи о продвижении своих, уже достаточно сформированных взглядов, методами террора. И только потом находились достаточно экзальтированные люди, готовые исполнять теракты. Это десятилетия требует.
И мы рассмотрим теперь пример современного террориста. Вот этого недавнего (задержан в октябре, информацию опубликовали 5 дней назад), который в Рубцовске взрыв хотел устроить.
Итак, это мужчина возрастом около 40 лет. Хорошая речь, словарный запас имеется. Но явно в жизни не достиг успехов. Вряд ли женат и имеет детей.
После начала мобилизации сбежал от нее в Киргизию (был бы побогаче, выбрал бы страну для бегства не одну из самых дешевых, не требующих виз и знания языков). Это очевидный трус.
Это очень большой трус. На самом деле, мало кто из этих релокантов бежали, получив повестку. Они бежали от самой ситуации, где раздают повестки. Хотя практически сразу стало понятно, что призыв ограниченный. Они могли бы никуда не сваливать, так и продолжали бы по сей день жить прежней своей жизнью, а не ныть из Грузии о том, что жить там невозможно. То есть, страх им отключил здравый смысл. Они поступили совершенно нелогично и невыгодно для самих себя. Это крайне трусливые люди.
И вот как такой трус вдруг выходит на контакт с врагом, возвращается в Россию с целью совершить теракт, делает к нему конкретные приготовления? Для этого же нужна настоящая смелость.
Как объяснить такой парадокс? Трус вдруг воспылал мужеством. Не может ведь такого быть. Трус останется трусом.
Я попытаюсь именно это объяснить. Следите за руками.
Итак. Давайте оценим степень смелости тех террористов, типы которых я описал в начале текста. Это, безусловно, очень смелые люди. Даже если нам не близки их убеждения, даже если мы готовы их уничтожать, в смелости им отказать невозможно. У них есть идеологические причины, которые они ценят превыше всего. Они знают, что идут на смерть. Что шансы их остаться в живых, не сгнить в тюрьме очень невелики.
Но этот-то очевидный трус!
Тем не менее, он готовит по инструкциям взрывное устройство и готов исполнить. И сколько таких уже что-то подрывали или поджигали.
Смотрите. В информационном пространстве прошла радикализация и резкое разделение вследствие. Так всегда бывает в острой фазе кризиса.
Когда кризис вступает в острую фазу, то единственным способом выйти из него является война. Горячая или иная. То есть. В фазе развития всегда имеются пять, шесть, десять конкурирующих точек зрения в отношении путей продолжения развития. В начальной фазе кризиса не меньше мнений остаются и по поводу путей разрешения его. Но в острой фазе мнений не может быть более двух, противоположных. Иначе просто из кризиса не выйти. Компромисс между пятью течениями будет означать, что ни одно из предложений не будет реализовано полностью. И не приведет к преодолению кризиса. Общество кризиса не разрешит и не переживет его.
В таких обстоятельствах общества поляризуются. Остаются две точки зрения, которые полностью исключают соперничающую. И начинается война. Только с помощью войны, с помощью предельных способов выражения своего мнения можно выяснить общее мнение общества (а не ведущих спор политических верхушек) о дальнейшем способе действий. Победа в войне дает победившей стороне безусловный мандат на осуществление всех своих идей по выходу из кризиса, любой ценой. И это лучше, чем бесконечные споры о методах.
В общем, радикализация, поляризация и конфронтация.
Это мы и видим в информационной среде. В каждом отдельном сетевом сообществе проходит радикализация, поляризация и конфронтация. И война. В результате которой одна из сторон оказывается побежденной и исчезает из инфопространства в пределах данного общества. Эта сторона оказывается полностью уничтоженной. И само это локальное инфопространство становится очищенным от всех иных точек зрения, кроме победившей.
Вы можете наблюдать это прямо здесь на АШ. Попробуй что-то вякнуть заукраинское – вылетишь мигом. Также нельзя выражать и «нейтральную» точку зрения, дескать, «они тоже в чем-то правы». И за третью сторону тоже вылетишь. Сторон осталось только две. И всем нужно определиться. И никакие чужие точки зрения не остаются не удаленными. Так сейчас везде. Война.
Так вот. Наш рассматриваемый гражданин находился в антироссийском информационном пространстве. Я, например, нахожусь чисто в пророссийском. О войне я узнаю из всего трех телеграмм-каналов и тут. Всё. Согласитесь, что моё инфопространство весьма ограниченно и одностороннее.
Можно ли сказать, что я не имею полной информации? – И да, и нет. Я не читаю вражеских (уже сама по себе моя характеристика характерна) источников. Полной картины это мне все равно не даст. Просто нажраться чужой пропаганды? Я экстраполирую нашу пропаганду, сообразуясь со своим опытом. Типа, если наши заявили, что подбили пять танков, то, наверное, два точно. Типа того.
Так вот. Нашему гражданину было страшно стать мобилизованным. Это не профсоюзная путевка в Ялту, конечно. Но так ли уж ужасно? Ты там будешь частью огромной, вооруженной до зубов армии. С самолетами, с РСЗО, с танками, с ТОС-ами, с чертом лысым. Это тебя будет бояться противник. Есть ли шанс погибнуть? – Есть. Но так ли он велик? В самом худшем варианте развития событий погибнет десятая часть. Прямо трястись от этого? Прямо настолько, чтобы сливать всю свою жизнь в унитаз и прятаться в нищей Киргизии, становясь при этом нищее самих киргизов? Это трусость огромная.
И вот как этот же самый человек встает вровень с Софьей Перовской, с Павлом Пестелем, с Александром Ульяновым и планирует теракт???
А он риски оценивает совершенно иначе.
Вот что бы думал обычный человек о возможности совершения теракта на территории России против сограждан?
Во-первых, это дело бесполезное. Поджечь дверь военкомата, спалить электрощит на железной дороге. Даже взорвать бомбу у администрации города, которая убьет одного мелкого чиновника и пару прохожих. Что толку?
Во-вторых, меня обязательно найдут. Ну, как это тайно сделать, с учетом видеокамер везде, с учетом возможности слежения за всей сетевой активностью. С учетом того, что я не Джеймс Бонд, не смогу с оружием ( у меня его и нету) ворваться на аэродром, я не смогу угнать самолет, отпилотировать его в Финлядию, попивая коктейль.
Нормальный человек подумает, что против него в таком случае встанет весь огромный репрессивный аппарат с его чудовищными возможностями. (Кузьминов думал, что у аппарата щупальцы короткие, а нет, достаточно длинные). И нормальный человек дико испугается от самой этой мысли.
Ну, камон. У эсеров-террористов была четкая организация. Исполнитель был наконечником стрелы. Его десяток человек обеспечивал непосредственно. Собрать бомбу, предоставить револьвер, конспиративная квартира, еще пара квартир для отхода, лихач для бегства с места покушения. Еще сотни людей за это платили.
У этого же ничего не было. Просто ему через мессенджер скинули рецепт изготовления бомбы. Кто снинул-то? У? А может, эстонцы? Но ему собственное одиночество, отсутствие путей отхода, любой помощи не мешает отважно подписываться под теракт. Это ведь невероятно смелый человек, получается, на смерть идет ровно? – Нет
Как же так получилось-то?
А вот как. Он находился в собственном информационном пузыре. У него были свои каналы в мессенджерах, которые он читал, у него были свои сайты, где у всех было одинаковое мнение. Поляризация же. Там наших мнений нет и быть не может. У них там свои.
Что там видел этот трус?
Он видел, что русская армия несет чудовищные потери на фронте, что она бежит перед высокопрофессиональной армией У, обученной и вооруженной Западом. Что ракет осталось на два-три дня и всё такое.
Оно видело, что страной управляет жалкий карлик. Что дорог нет, что всё украли. Что государство не представляет из себя ничего. И спецслужбы в том числе. И оно находило подтверждения этого в собственной жизни – зарплата маленькая.
А есть великий Запад. И прекрасная жизнь. Которой этот достоин. И он вовсе не трус, а право имеет. И вот он покажет. 40 лет нихера не показывал, на крузак не заработал. А вот тут…
Этому чуваку кажется, что государство, против которого он собрался совершить теракт, очень слабое. Это не страшно. Армия у него клоунская, менты тоже, конечно. Разве ж его такие найдут. А вот советы ему дают белые люди в переписке. Он хочет быть белым человеком. И может!
Ему не страшно. У него картина мира искаженная так, что работать в Рубцовске менеджером младшего звена ему кажется страшно. А вот бомбы взрывать в Рубцовске – не страшно, а даже приятно для собственного чувства важности.
Дело исключительно в картине мира. Которую он собирает себе не из реальности, а из того инфопространства, в котором он обитает. Напоминаю, все эти пространства поляризованы.
Для него воевать с У в составе сильнейшей армии мира – страшно. А в одиночку наехать на всё ФСБ, МВД – не страшно, он их за достойных противников не считает.
А еще он полагает, что ВСЕ люди думают так же, как оно. Ведь оно иной информации не видит. И, естественно, считает антироссийские действия добром, ведь так думают «все люди».
Так и что делать?
Ну… есть у меня предложения.
Существуют сообщества в рунете, в которых именно антироссийская точка зрения победила. Например, спортсру. Там нужно каленым железом выжигать.
Так или иначе, нужна военная цензура. Сейчас цензура имеет два уровня. Первый – законы. Государство со своего уровня может что-то там запретить. Второй – на уровне владельцев ресурсов. Как тут. Или как на спортсру, где антироссийская повестка основная.
Проблема в том, что создаются сообщества, в которых только одна – антироссийская точка зрения приемлема. И в них и вызревают эти террористы. Нужно давить такие сообщества. Если в русской юрисдикции, то жестко давить на владельцев. Ммм… Ввести им индекс поддержки. Не соответствуешь – отбираем бизнес. Если не в русской юрисдикции, то запрещать доступ. Доказывать и спорить – это уже поздно. Нужно чужую точку зрения уничтожать. Иначе вот это вот всё.
Автор - Лукич
Свежие комментарии