1493 год. Христофор “берега попутал” Колумб отправляется во второе плавание к загадочным землям, которые кажется не совсем Индия. В первый раз он очень расстроился, не найдя там пряностей - поэтому теперь решил просто взять с собой всё интересное, что там растёт. На всякий случай. Так мореплаватель начал т. н. Колумбийский Обмен - длительный процесс, в ходе которого европейцы получали из Нового Света новые растения и способы их выращивания, а индейцам взамен давали трындюлей и прочих промышленно-технологических новшеств. Так в Европе оказались какао, помидоры, картофель, табак и наша сегодняшняя героиня.
Перед тем, как забрать «на опыты» очередной клубень или фрукт, европейцы неизменно интересовались у местных, как оно называется. Для протокола. Многие из этих американских названий были заимствованы европейскими языками. “Томатль” стал томатом, “какауатль” - какао… “Махиз” — ответил однажды индеец, и довольный Колумб повёз домой зернистый початок. Так началась непростая история кукурузы в Европе.
Для начала, немного терминологии. Индейское название “махиз” попало в Старый Свет с первыми початками, и распространялось вместе с ними. Так оно и осталось в большинстве языков, от испанского и немецкого до финского и английского (да, по-английски будет maize, corn это по-американски). Однако затем, как мы знаем, произошла какая-то постирония, и возникло слово «кукуруза». Как именно возникло? Консенсуса наука не имеет, есть несколько версий. Согласно одной из них, что мне наиболее близка, слово проистекает от румынского cucuruz, что означает «еловая шишка». Близко и логично. Также существует вариант, что источником было словенское слово kukúrjav («кучерявый»), турецкое «кокороз» («высокое растение») или же болгарское кукуряк («чемерица»). Есть и необычная версия — дескать, междометие «кукуру» использовали, чтобы подзывать домашнюю птицу на кормёжку, и со временем это слово перешло на корм для птиц. Которым к этому времени стала преимущественно кукуруза.
Хорошая карта, если хотите запомнить все европейские вариации «кукурузы». Иронично, что в Румынии вместо пресловутого cucuruz используют нечто другое — это один из аргументов против «румынской» версии кукурузы. Примечательно и португальское milho, в переводе «просо» — как португальские и южнофранцузские фермеры различают эти две культуры не совсем понятно.
Едва оказавшись в Европе, новый злак начал молниеносное распространение. Первым таинственным злаком заинтересовался Святой Престол — сразу после прибытия Колумба в 1494 году, папский агент в Испании Педро де Алгерия пишет кардиналу Сфорца о маисе.
Островитяне также делают хлеб из особого проса, похожего на водящееся у Милана и Андалузии. Колос размером чуть больше ладони, тупоконечный и толщиной с мужское предплечье. Зёрна формой и размером напоминают горошины. Когда они растут, они белые, но чернеют при созревании. В земле они белее снега. Такое зерно называют maiz.
В одном из следующих писем Педро пишет, что отправил несколько початков Его Преосвященству с посыльным на пробные посадки — так Папская Область становится первой страной Старого Света, где задокументировано распространение кукурузы. Вероятно, почти одновременно она распространилась на Пиренейском полуострове.
Обласканный вниманием новый злак с блеском показывает свою адаптивность — по Европе волной прокатывается кукурузный блицкриг. Уже в 1517 году кукурузный мотив изображают на фреске в окрестностях Рима; злаку хватило 20 лет, чтобы начать покорять Италию. Отдельной ветвью распространения, через Венецию, становится мусульманский мир — в турецкий язык слово «кукуруза» проникает из арабского, а ряд восточноевропейских стран первое время считает кукурузу «турецким зерном». Так было и в Германии, где в 1539 году по свидетельству ботаниста Бока оно «…растёт во всех садах, практически везде». Можно увидеть, что тогда кукуруза ещё воспринималась как экзотическая садовая культура, но уже был виден потенциал для массового выращивания.
К 1570-м чудо-злак достигает альпийских регионов Италии — на этом завершает свой путь карибский, теплолюбивый сорт кукурузы, привезённый Колумбом. Его иногда называют кремнистым. Где-то параллельно происходит «второе пришествие» — во время одной из экспедиций в Европу заносят североамериканских сорт, отличающийся большей устойчивостью к холоду, и он успешно закрепляется в Северной Европе. В результате менее чем за век кукуруза овладевает Европой, севером Африки и Ближним Востоком, что по меркам сельского хозяйства того времени скорость просто неадекватная.
«Купидон и Психея» работы Джованни да Удин, 1517 год. Вилла банкира Агостино Киджи. В растительном обрамлении можно увидеть разные початки кукурузы — что свидетельствует о ввозе сразу нескольких сортов в Европу. Киджи увлекался разведением экзотических растений и был близок к Сфорце и папскому двору — возможно он был первым европейцем, вырастившим кукурузу.
Кукуруза давала хороший урожай практически в любой почве и очень быстро, была пригодна для севооборота с другими культурами, содержала ценный для организма крахмал — для крестьян Раннего Ренессанса это была манна небесная, так что не приходится удивляться столь быстрому распространению. Впрочем, суровая реальность напомнила о себе в 1550-е годы — тогда череда холодных лет разочаровала фермеров в идее растить только кукурузу. Несмотря на это, к концу XVI века кукуруза плотно заняла место в рационе европейцев.
Ваша биомасса, синьоры!
Вслед за массовым выращиванием маиса его начали не менее массово употреблять в пищу. Помимо размалывания в муку и запекания, как европейцы делали с любым другим зерном, кукуруза стала кашей, компонентом супов, жаркого. Кукуруза ворвалась в консервативную европейскую кулинарию, подарив миру итальянскую поленту, румынскую мамалыгу, грузинский хлеб мчади… и это не считая многообразных запеканок, пирогов, соусов и прочих жанров, в которых индейцы не умели работать.
При этом не стоит думать, что кукурузе было какое-то дело до границ, культур и религий — невидимая рука рынка несла зёрна на восток, и в 1533 году злак достигает Индии, к 1555 — Китая. Таким образом, 60 лет кукуруза преодолела Евразию вдоль. На Востоке кукуруза тоже воспринимается положительно, благодаря способности расти там, где больше ничего не растёт — её усердная культивация там также сделала неоценимый вклад в мировую кулинарию. Несмотря на это, зашкаливающей популярности в Азии кукуруза не получила, в отличие например от Восточной Европы.
Даже в сравнении с оглушительным успехом кукурузы в Европе, её роль в урожаях и рационе американских колоний была определяющей. Попытки внедрять на новой земле европейские методы хозяйствования успехом завершались далеко не всегда, тогда как многие вкусные и полезные штуки росли «на месте». В результате уже в XVII столетии будущие американцы позаимствовали у коренного населения т. н. метод «Трёх Сестёр» — выращивание тыквы, бобов и кукурузы на одном поле. Эти три культуры дополняют друг друга не только в кулинарии, но и на местности. Ещё майя выращивали их вместе, это делало почву устойчивее к истощению — колонисты добавили в рецепт успеха пашню плугом, севооборот и европейские культуры. Бонусом экспансивно расширяем пашни и порабощаем местное население — профит! Путём этой многоходовочки голод в Новом Свете не был таким опустошающим, это часто становилось решающим аргументом в пользу переселения из Европы в колонии.
«Три сестры» в поле. На современных механизированных фермах так редко делают, однако в былые времена такой тандем давал больше, чем если растить культуры раздельно.
Весь этот праздник жизни не преминул сказаться на расово американской кухне. Так, жители будущего Род-Айленда вместе с названием позаимствовали у местных суккоташ — отварную кукурузу с бобами в кукурузной же муке, для вязкости. Похожим образом «из того что было» голландские переселенцы, будущие меннониты и амиши, крафтили себе панхаас — это такая котлета из ошмётков после резки мяса, кукурузной муки и специй. Дальний родственник британского пудинга. Однако если эти локально знаменитые шедевры вошли в моду давно, то к XVIII веку звезда американской кукурузы озарила весь мир.
Жил-был в конце Галантного Века славный пастор, Элайджа Крейг. Жил он в богоспасаемом городке Луисвилль, Кентукки. Пастор кормил неимущих кукурузной кашей, однако не всегда удачно рассчитывал объёмы — в результате часть каши прокисала в подвале. Там она складировалась в бочках, которые — чтобы потом использовать для чего-то почище — изнутри обжигали, во избежание сохранения аромата. Однажды погожим днём пастор спустился в подвал и зачем-то попробовал жидкость из бочки на вкус. За годы прокисшая каша отстоялась, и оказалась недурным бухлишком. Пастор, не будь дурак, стал гнать его для прихожан уже целенаправленно.
Параллельно ту же методику отстаивания отходов развил Якоб Спирс в соседней Вирджинии. Неясно, обе эти истории были реальны или какая-то одна, но оба спиртогона жили в округе Бурбон. Каждый в своём штате. Позднее то ли из-за этого, то ли из-за улицы Бурбон, где их продукт продавали в Новом Орлеане, получил название знаменитый напиток — развившийся как дешёвая альтернатива французскому коньяку и британскому виски, бурбон (он же кентуккийский виски) уверенно завоевал популярность на всех континентах. В Америке же дешёвый крепкий алкоголь стал весомой частью культурного сдвига от париков отцов-основателей к салунам Дикого Запада.
Американские округа и улицы нередко назывались в честь французских Бурбонов, которые в своё время помогали пинать англичан — поэтому отследить точное происхождение напитка не представляется возможным.
Нельзя обойти вниманием и другую американскую инновацию в области — поп-корн. Известная с индейских времён забава — греть особый сорт кукурузы, ждать её разноса и есть в таком виде — была также заимствована бледнолицыми. Поначалу американцы просто руками клали зёрна на печь до готовности, к середине XIX века это уже было распространено. Около 1880 года стали появляться специальные «попперы» — паровые аппараты для изготовления попкорна. В 1885 году Чарльз Креторс догадался поставить такой аппарат на телегу и продавать попкорн — дешёвый, быстрый и обманчиво объёмный — на массовых мероприятиях. На этом господин Креторс всего за пару лет сколотил состояние, а в 1893 выпустил сиквелл — теперь самоходная попкорнодельня параллельно жарила орешки. Схема «выстрелила» и, пережив второе рождение в тяжёлые годы Великой Депрессии, здравствует до наших дней.
Праздничная шайтан-машина — слева орешки, справа попкорн, позади лучезарный продавец считает баксы.
А наши как? Возвращаясь чуть назад, к ошеломляющим скоростям распространения «турецкого зерна» — в Российскую Империю злак проникал сравнительно медленно, оседая в основном на национальных окраинах. Появившись в начале XVII века в современной Грузии, оттуда через османов и/или Болгарию кукуруза просочилась таки в Валахию и Бессарабию. Когда Россия их невозбранно зажевала в конце XVIII века, досталась ей и кукуруза. Отмечается, что уже к этому моменту кукуруза успела стать важной частью местного сельхоза — она созревала раньше прочих злаков, подкрепляя силы крестьян и их кобыл в период сбора основного урожая. Были и другие приятные бонусы — например, до самого конца Империи в российском законодательстве имелся не-баг-а-фича, позволявший не платить подати с кукурузы. Потому что список податных круп составляли до её появления. Несмотря на это, её наползание на север протекало черепашьим темпом. Это может быть связано как с теплолюбивостью растения и пр. техническими причинами, так и банально с консервативностью крестьянских общин. Как многие знают, их и картофель сажать научили из-под палки.
Бессарабия на иллюстрированной карте Российской Империи, 1896 год. Виноград, цыгане и кукуруза — основные статьи экспорта этого края стали его визитными карточками.
Хотя площадь распространения кукурузы слабо изменилась от начала XIX до его конца (равняясь ~5% всей посевной площади), существенно возростала интенсивность её посевов. Произошла такая интенсификация, что предыдущая экспансия нервно курит в стороне. В 1814 году кукуруза становится экспортной культурой, на Запад экспортируется почти 400 тонн кукурузной крупы. В 1846 году царские власти рекомендовали крупным бессарабским землевладельцам «непременно третью часть засевать разного рода хлебом, кукурузой и картофелем». Параллельно кукурузу активно осваивали крестьяне — в результате к 1850-м объём экспорта достигал 13 000 тонн, к концу XIX века — 490 тысяч тонн. Ещё раз, это экспорт, и прогрессия его роста неиронично геометрическая.
Отчасти такой взрывной рост вызван механизацией сельского хозяйства, на острие которого оказалась кукуруза: первая кукурузная сеялка отечественного производства была применена аж в 1866 году, вслед за ней на отрасль посыпалась лавина нововведений. Рыхлилки и сеялки, рядные и колёсные, ручные и конные — причудливый «зоопарк» агрегатов на любой карман и сарай проходил боевое крещение в полях Бессарабии. Интерес к новинкам не ослабевал, за них платили баснословные деньги и кустарно дорабатывали… в таких условиях ранее возделываемая буквально вручную кукуруза уверенно шагнула в статус основной полевой культуры региона.
Сеять за десятерых, не вставая со стула — это ли не мечта?
Возникшая рекордная урожайность привлекла внимание властей — к концу 1880-х кукуруза, усилиями царских чиновников, наконец начала выходить из своего ареала обитания. Средняя урожайность зерновых в то время колебалась на уровне 40 пудов с десятины, кукуруза же в среднем давала 60. При этом в отдельных случаях в «исконных» Бессарабии и Кавказе её сбор пробивал все мыслимые потолки, достигая 400 пудов с десятины. «Нам есть куда стремиться» — решили наверху и организовали изучение агротехнических приёмов, пользуемых в «кукурузных» землях. Работы были в самом разгаре, когда по совокупности погодных и антропогенных причин грянул 1891 год. О причинах неурожая и сопутствующего голода до сих пор любят точить языки, но факт голода неоспорим — вызванная им волна прокатилась по всей России, вышла за её пределы и достигла ажно Небраски… но об этом в другой раз!
Автор -
Свежие комментарии