МОСКВА, 27 сен — РИА Новости, Андрей Коц. В музее мемориала "Твоим освободителям, Донбасс" в Донецке уже несколько месяцев работает выставка художницы Надежды Вакуленко, бойца народного ополчения. В ее картинах — трагедия и суровый символизм гражданской войны, которая продолжается уже восемь лет.
Непридуманные сюжеты
Гранитный красноармеец с изрешеченного осколками мемориала Саур-Могила. Бабушка с рушником, только что доставшая из печи каравай. Мальчишка на пороге разбитого снарядами дома. Отец-защитник, мать-хранительница, ребенок-наследник… Этот триптих стрелок Надежда Вакуленко, которую на передовой знают по позывному Художник, писала в коротких перерывах между боями.
"В 2017-м на Саур-Могиле ребята из батальона "Восток" при перезахоронении наших парней наткнулись на большую братскую могилу Великой Отечественной. Так история сделала круг, — рассказывает она. — Увиденное тогда потрясло. Представьте: осколков — по колено. И посреди развалин лежит поверженный памятник красноармейцу. Но он не побежден. Он словно готовится встать и снова, через много десятилетий, пойти в атаку. Это самое первое впечатление я попыталась перенести на холст".
Невыдуманный сюжет и у второй картины. В начале войны украинский снаряд попал в детский дом под Луганском, было много погибших. Ополченцам пришлось разгребать завалы.
"Камни были липкими от крови, — Надежде и сегодня тяжело это вспоминать. — Конечно, образ мальчика собирательный. Главное, что хотелось передать: в его глазах нет страха. И ненависти. Но он никогда не простит тех, кто разрушил его дом и убил родителей. Детей с такими глазами на Донбассе сейчас очень много. Я закончила эту картину — и полтора месяца в себя приходила".
Художник завершила триптих уже во время специальной военной операции.
"В феврале, когда 150-тысячная группировка ВСУ стояла у Донецка, мы прекрасно понимали: ополчение продержится максимум сутки, — говорит Надежда. — А потом начнется резня. Нас бы не пожалели. В те дни я наконец-то решилась написать картину, о которой думала 30 лет. О судьбе женщины, прошедшей через страшные испытания, революции, войны, послевоенную разруху, но не разучившейся прощать. Так родился образ бабушки с караваем хлеба".
Переломное решение
Художник охотно рассказывает о картинах и очень скупо — о себе. Хотя судьба этой женщины — сюжет и для живописного полотна, и для фильма, и для романа.
В 2014-м она пришла в ополчение. Поводом резко изменить жизнь послужил визит в Донецк ярой русофобки Ирины Фарион, профессора Львовского государственного университета имени Ивана Франко. Приехав на легендарную шахту имени Засядько, она выступила с проникновенной речью перед шахтерами. Долго объясняла им, что от русского языка надо избавляться, поскольку Россия веками эксплуатировала "неньку" и будущее Украины только в Евросоюзе. Донецкие мужики послушали-послушали да и вытолкали дорогую гостью взашей.
А Надежда, случайно там оказавшаяся, отправилась записываться в ополчение. Ее штатная должность — стрелок. Боевое крещение совпало с переломным моментом в войне — лето 2014-го, когда ВСУ практически отрезали ДНР от российской границы. Надежда не называет конкретные места, где ей довелось воевать, но, судя по богатому армейскому жаргону, боевой опыт у нее более чем приличный. Однополчане подтверждают: била из своего "Калаша" точно, все же профессиональный глазомер художника.
В конце октября 2014-го ее подразделение накрыло артиллерийским огнем…
"Мы стояли в кружке, беседовали, — вспоминает Надежда. — Какая-то неведомая сила вдруг подняла меня над землей и отбросила на несколько метров. Очнулась в больнице. Контузия, ранения обломками кирпича, камней, гравия — так называемыми вторичными осколками. С тех пор еле хожу. Но писать картины это не мешает".
Одного лишь фронтового опыта Надежды хватило бы на несколько жизней. А ведь эта обаятельная, скромная женщина прошла еще и через семимесячный ужас плена в застенках СБУ.
"Командир послал меня в Красный Лиман с поручением, — рассказывает она. — Но там уже ждали, кто-то донес. Принимали жестко. Налетели со всех сторон, ударили палкой по спине, били ногами. Я потеряла сознание".
Сначала ее держали в кладовке для швабр, где нельзя даже присесть. Потом перевели в камеру к матерым "зечкам", которые пытались согнуть "новенькую" — драки были привычным делом. Изощренно издевалась над узницей и администрация. Несколько недель не позволяли сменить одежду. Регулярно "разыгрывали" известием, что ее скоро обменяют. Обмен состоялся только через семь месяцев — благодаря усилиям переговорной группы и патриарха Кирилла.
Творческие планы
"Очень долго не выставляли на обмен, потому что надеялись что-нибудь из меня "вынуть". Обвиняли даже в международном терроризме, как бен Ладена, — морщится Надежда. — Домой попала не сразу. Были фильтрационные мероприятия, нас проверяли. В Донецке долго не могла прийти в себя. Помогло творчество. Оно меня спасло".
Сейчас стрелок с позывным Художник уже не бывает на передовой — перебитое колено лишило возможности участвовать в боях. Но дел хватает и в тылу: Надежда помогает с организацией выставок, активно участвует в творческой жизни Донецка, которая продолжается несмотря на ежедневные обстрелы. В городе по-прежнему работают многие музеи, театры, выставочные залы.
— А какие личные творческие планы? — спросил ее, когда прощались.
— Хочу написать портрет донецкого шахтера. Я хорошо знаю эти лица. Много их встречала на передовой.
Ополченец первой волны по-прежнему в боевом строю. И останется там как минимум до победы.
Свежие комментарии